В одном городе, где-то далеко-далеко, там, где рождаются сны, жил-был Сумасшедший Художник. Это был высокий старик с весёлым взглядом серо-зелёных глаз из-под длинной седой чёлки; никто не знал, как его зовут на самом деле, сколько ему лет и на что он живёт, он появился в городе так давно, что, казалось, он был здесь всегда.

Выходя в понедельник на работу, хмурые и невыспавшиеся прохожие могли заметить Сумасшедшего Художника, рисующего что-то цветными мелками на асфальте, или играющего на губной гармошке, сидя на крыше невысокого дома, или читающего вслух сказку ребятишкам во дворе, и прохожим становилось чуточку теплее.

За спиной Сумасшедший Художник носил волшебный рюкзак, в котором было всё-всё на свете: и бутерброды с колбасой, которыми он угощал бродячих кошек и собак, и книжки с цветными картинками, и даже мягкие игрушки. Бывает, сидит ребёнок на скамейке и плачет горькими слезами - ну, мало ли что, может, подарил Светке мороженое, потом передумал, а вредная Светка мороженое уже съела, - а старик взмахнёт рукой, как настоящих волшебник, и достанет из-за спины плюшевого зайца. А заяц, как ни крути, лучше мороженого. Но больше всего на свете Сумасшедший Художник любил апельсиновый сок. Когда он шёл по улице, он смотрел на людей, идущих мимо него, и если ему вдруг казалось, что человеку грустно, он догонял его и угощал апельсиновым соком, и человеку тоже становилось почему-то чуточку теплее.

А дети, издалека заметив знакомую высокую фигуру в сером плаще, бежали к нему и спрашивали: "дедушка Сумасшедший Художник, а у вас остался ещё апельсиновый сок?" Если неподалёку находилась мать, она всегда очень сердилась, потому что ей казалось, что невежливо называть старика в лицо сумасшедшим. Смешные люди, право слово, жили в этом городе - сами дали прозвище, сами и сердятся, когда его произносят вслух.

Сумасшедший Художник знал каждого жителя города в лицо и по имени, знал, что он любит и чего не любит; это было не сложно, потому что город был совсем небольшой, а старик жил в нём так давно, что всех взрослых знал ещё пятилетними карапузами. И все эти годы его лицо совершенно не изменилось, не добавилось ни одной морщинки к имеющемуся уже набору, и старый рюкзак оставался таким же потрёпанным, как и прежде. Никому из жителей города не удавалось пообщаться с Сумашедшим Художником в спокойной обстановке, распросить его о делах и о работе, потому что он всё время куда-то исчезал; никому, кроме его единственного друга, старого математика. Фактически они являлись почти полной противоположностью друг друга: художник любил апельсиновый сок, яркие краски, радугу, музыку и детский смех - математик утверждал, что любить что-либо бессмысленно, ибо в конечном итоге всё исчезнет, всё уничтожит серая толпа, которой являются люди; художник не понимал, как можно не дарить немного тепла людям, которые в этом нуждаются, он не понимал, как вообще можно не нести тепло - математик не понимал, зачем это нужно. Они спорили целыми ночами, сидя на кухне или на балконе дома у одного из них. Математик говорил много, он махал руками, повышал голос и сердился, а Сумасшедший Художник стоят у окна и, грея ладони о чашку горячего чая, смотрел на звёздное небо, и не торопился с ответом. Воистину, это была странная дружба, но в этом городе всё было возможно.
А однажды Сумасшедший Художник исчез. Не говоря ни слова, ни с кем не прощаясь и не оставляя какого-либо знака, просто исчез и никто его не видел.

Говорили, что он ушёл за облаками, ибо была у него мечта раскрасить их в радужные цвета; впрочем, люди и не то скажут. Без звонкой музыки губной гормошки, без забавных рисунков на асфальте, без тёплых и чуть насмешливых глаз жители города быстро погрустнели, им не хватало тепла и улыбок. А совсем молодые художники, музыканты и сказочники, которые тайком подсматривали за секретами Сумасшедшего Художника, посовещавшись, вышли на улицу - нести людям тепло. Вот так, абстрактно, образно и никому в целом, как это делал старик.

Просто - тепло, просто - людям. И, выходя на работу в понедельник, хмурые и невыспавшиеся прохожие замечали на асфальте жёлтый улыбающийся смайлик, нарисованный чьей-то рукой, и на душе становилось легче. Ничто никогда не возвращается на свои места, и музыка звучала в этом городе совсем по-новому, не так, как когда создавал её Сумасшедший Художник, и к радости примешивалась светлая грусть - мир по дороге ему, этому непонятному страннику.

И единственным, кому не было дела до этой новой музыки, был старый математик. Он не любил музыку, и цветные мелки он тоже не любил, и всё, чего он хотел - это чтобы вернулся Сумасшедший Художник, и можно было опять пить чай, сидя на кухне у кого-нибудь дома, и разговаривать, и чтобы художник закурил свою трубку, и отвечал невпопад и не о том... Но прошёл месяц, за ним другой, а его друг всё не возвращался.

Грустный, уставший и очень одинокий, математик вышел однажды на улицу, за хлебом или молоком. и поднял глаза к небу. Вы не смейтесь, он не так часто это делал. В тот день на землю падал мелкий осенний дождик, и серые тучи закрывали солнце, но в одно мгновение всё изменилось. Синие, жёлтые, оранжевые, зелёные облака проносились по небу, как на картинах Сумасшедшего Художника, как в его мечтах... И математику стало чуточку теплее.

В одном городе, где-то далеко-далеко, там, где рождаются сны, жил-был Сумасшедший Художник. Это был высокий старик с весёлым взглядом серо-зелёных глаз из-под длинной седой чёлки; никто не знал, как его зовут на самом деле, сколько ему лет и на что он живёт, он появился в городе так давно, что, казалось, он был здесь всегда.